Выдающийся современник

В перевернутую страницу только что ушедшего двадцатого столетия историей вписаны десятки замечательных имен, олицетворяющих собою вершинные достижения человеческого духа, интеллекта, таланта. В этом перечне особенно привлекательны и близки для нас имена великих отечественных музыкантов, обогативших и украсивших своим творчеством русскую музыкальную культуру: Рахманинова, Стравинского, Шаляпина, Прокофьева, Шостаковича, Мравинского, Ойстраха, Софроницкого, Рихтера, Свиридова, Ростроповича, Гилельса, Светланова, Щедрина и многих других замечательных творцов.

В наступившем двадцать первом столетии отдельные представители этой блестящей плеяды музыкантов продолжают творческую эстафету прошедшего века. К их числу я отношу и Павла Ивановича Нечепоренко — выдающегося артиста и педагога, родоначальника современного академического исполнительства на балалайке, чье 90 - летие мы отмечаем в этом году.

Павел Иванович Нечепоренко — наш современник. Многие из нынешних студентов, коллег-музыкантов, бывших учеников, представителей других профессий имеют счастливую возможность будничного общения с ним. Инерция восприятия живущего и творящего рядом с тобой современника зачастую не настраивает на уровень исторического осмысления, оценки его личности и деятельности. Большое, как известно, лучше видится и оценивается на некотором расстоянии во времени.

Однако долгая творческая биография П.И. Нечепоренко сопровождает жизнь уже не одного поколения музыкантов. И это обстоятельство позволяет, полагаясь на сложившуюся общественную репутацию юбиляра и собственное устойчивое мнение о нем, предпринять попытку характеристики его роли в развитии народно-инструментального жанра.

Судьба вовремя подарила нам эту личность. Андреев, а затем Доброхотов, Трояновский и Осипов, как наиболее яркие фигуры «эпохи ренессанса» балалайки, за три-четыре десятилетия приучили российскую (и не только) аудиторию к повсеместному звучанию этого колоритного инструмента и оркестров русских народных инструментов. И это было их главной заслугой.

Введенный В. В. Андреевым в широкую практику «новый элемент музыки», как сказал о балалайке и оркестрах русских инструментов Массне, объективно нуждался в художниках, которые подтвердили бы его право на дальнейшую самостоятельную и стабильную историческую перспективу. Сохранившиеся на сегодня редкие записи, начиная со времен Андреева, позволяют ретроспективно анализировать развивающийся в течение прошлого столетия уровень исполнительства.

И когда слушаешь старую грамзапись фа-минорного этюда Шопена, сделанную 23-летним Нечепоренко в 1939 году, то сразу же понимаешь: это уже совершенно другое качество, это отточенный и управляемый профессионализм, и его уровень — вне сравнения. Он присутствует в новом качестве технической оснащенности, исполнительской стабильности (что всегда являлось ахиллесовой пятой как любителей, так и корифеев), в динамическом и интонационном разнообразии, в яркой озвученности практически не употреблявшегося в те годы верхнего, крайнего регистра инструмента.

Всесоюзный смотр-конкурс 1939 года недвусмысленно определил нового, молодого лидера жанра в стране. Им стал Павел Нечепоренко, невзирая на то, что знаменитый и намного старший в ту пору виртуоз Н.П. Осипов разделил с ним первое место. На мой взгляд, с этого времени в стране появился первый балалаечник с необходимым полным профессиональным комплексом и, одновременно, незаурядная личность, способная к необычайным творческим открытиям.

Исполнитель-профессионал, тем более незаурядный музыкант, всегда стремится достигнуть той степени технического совершенства, которая позволила бы ему максимально выразить весь спектр творческих намерений. Нечепоренко удалось приблизиться к подобному уровню довольно рано.

Мне кажется, что с молодых лет основным побудительным мотивом к самосовершенствованию, изменению самих критериев звучания инструмента, к состязанию прежде всего с самим собой у Нечепоренко была не столько колоссальная воля и трудоспособность, сколько данное от Бога, больше чем другим, ощущение возможного идеала звучания балалайки и самозабвенное стремление непременно его запечатлеть, реализовать во что бы то ни стало.

Идя по такому пути, необходимо было обладать редкими качествами творца, настоящего новатора. В итоге П.И. Нечепоренко не остановился только на этапе модернизации выразительных ресурсов балалайки. Он их обновил. По сути, своим исполнительским творчеством он утвердил совершенно новую, современную эстетику звучания инструмента.

Самая главная ее особенность и приобретение, по крайней мере, для меня, заключается в преодолении механичности, динамической и агогической монотонности в игре, так свойственной предшественникам и пока, к сожалению, многим нынешним исполнителям; в раскрытии невиданных дотоле возможностей выразительнейшего интонирования, гибких, утонченных агогических решений.

Непревзойденным образцом подобных высокохудожественных «открытий» инструмента до сих пор можно считать нечепоренковскую интерпретацию Романса и Вальса из Сюиты С. Василенко.

Как уже было отмечено, новаторство П.И. Нечепоренко в исполнительском творчестве носило характер тотального пересмотра общепринятых или интуитивно найденных предшественниками позиций в технологии звукоизвлечения и игры, но целью было другое: улучшение, разнообразие звуковых, тембральных возможностей, усиление динамической амплитуды инструмента, особенно в сторону форте и двух форте, «осветление», дифференцированное выравнивание при этом звучания двух-трехголосных интервалов и аккордов от шумовых призвуков на второй и третьей струнах, исполняемых наиболее характерным, природным приемом игры на балалайке — бряцанием.

Стремление к преодолению «кондовости», «узких мест» в качественных характеристиках звука привело Павла Ивановича к одной из самых замечательных тембральных находок. Именно он вооружил нас художественно привлекательным, сразу узнаваемым, согретым теплом сердца тембром, воспроизводимым путем давления на подставку и первую струну. Вибрато правой рукой с попеременным понижением и повышением основного тона стало визитной карточкой, сильнейшим выразительным средством Нечепоренко, а затем и его учеников*.

Звучание же нечепоренковского «вибрато» на обычной металлической струне совершенно неповторимое, авторское. Его невозможно воспроизвести ни на одном из инструментов, даже на скрипке. Те, кто слышал в его исполнении тему русской народной песни «Час, да по часу», вторую часть Концерта С. Василенко или уже упоминавшийся «Романс» из Сюиты, наверняка согласятся со мной в том, что они слышали интонации духовно родственные, близкие, именно российские: и светлой скорби, и печальной отрешенности, и созерцательной грусти, и еще много подобного, «нашего».

Поэтому вибрато Нечепоренко, воспроизведенное сотни тысяч раз им самим и его многочисленными учениками в концертах, в музыке к кинофильмам, на радио и телевидении для многих ассоциируется чуть ли не с музыкальным, звуковым символом России: русской меланхолией и лирикой, есенинской грустью и печалью, непоказными страданиями — то есть с той стороной данной всем нам от рождения тонкой чувственности, продолжением которой является скоморошье буйство и бесшабашность, П.И. Нечепоренко неизмеримо усилил виртуозные возможности исполнителя и инструмента.

Барьеры скорости при исполнении одноголосной фактуры были преодолены с помощью повсеместного внедрения им в практику еще в 30-е годы «одинарного пиццикато» — зафиксированного указательного пальца, выполняющего как бы функцию медиатора. В итоге к настоящему времени, «скоростные характеристики» у многих молодых исполнителей, прежде всего, у А. Горбачева, Е. Жилинского, А. Бурякова, А. Гилуна, В. Терещенко и других лауреатов и дипломантов всероссийских и международных конкурсов последнего десятилетия не уступают вырвавшимся в этом смысле вперед домристам, ведомым другим выдающимся музыкантом — Александром Цыганковым.

В 60-е, 70-е, 80-е годы отдельные ученики, коллеги-исполнители и педагоги иногда роптали (конечно же, в отсутствие Павла Ивановича, попробовали бы при нем!) о чрезмерном «злоупотреблении» мэтра повсеместным внедрением гитарного приема. И что же? Насаждаемая железной волей и прозорливой уверенностью «коллективизация» приема завершилась не менее революционным достижением, чем все предыдущие новшества Нечепоренко. Какие неповторимые артикуляционные, тембро-динамические возможности открылись у исполнителей! Как органично и изящно различными комбинациями пятью пальцев правой руки мы стали произносить все разновидности мелизматических украшений! Какие новые виртуозные возможности открылись с помощью комбинированного применения гитарного и одинарного, гитарного и двойного пиццикато! Как часто стилистически безупречно мы стали исполнять старинную, барочную музыку! Как, наконец, отрадно осознавать, что мы все более убеждаем резко редеющие ряды скептиков, снобов в художественной состоятельности не только исполняемого оригинального репертуара, но и многих переложений классики, в особенности старинной музыки. И все это происходит, во многом благодаря созидательным, настойчивым, бескомпромиссным усилиям нашего Учителя. Вот вам пример оправданности педагогического «тоталитаризма» как единственного способа ускорения, радикального изменения уровня технической оснащенности и исполнительской культуры развивающегося жанра.

Исполнительская, педагогическая школа П.И. Нечепоренко сродни стройному, рационально возведенному зданию с крепким, безупречным фундаментом, но главное достоинство этого сооружения — в гармоничной целостности, в общей завершенности, вплоть до деталей и, в конечном счете, — в художественной красоте. Школа Нечепоренко сегодня воплощена в его лучших учениках, в уровне их технической и музыкальной культуры. Их уже сотни, так как десятки бывших, из разных поколений, уже воспитали десятки таких же его последователей и наследников. Общая отличительная черта школы — академизм. Можно с уверенностью говорить о том, что академизм — органичное внутреннее и даже внешнее свойство П.И. Нечепоренко. Он всегда собран, подтянут, серьезен даже в быту, никогда не фамильярен ни с учениками, ни с коллегами. Если шутит, то на уровне сарказма. Рубашка всегда с бабочкой, на лацкане пиджака непременная медаль лауреата Государственной премии СССР. Фрак сидит на нем так же естественно и органично, как на Мравинском, Шаляпине или более близком нам Андрееве. Такие люди с внутренним достоинством и внешней значительностью всегда привлекают внимание, на них часто оглядываются на улице. Академизм Нечепоренко — музыканта и педагога — это, прежде всего, необходимое противопоставление распространенному в нашем жанре дилетантизму, прикрывающемуся фольклорной природой балалайки или домры, демонстрирующему невзыскательность ко всем общепринятым компонентам профессионального исполнительства. Академизм исполнительской манеры и педагогической школы П.И. Нечепоренко базируется на крепкой основе интеллектуального, экспериментального опыта, но главная его особенность — в высоко обозначенных критериях исполнительской культуры. Эта особенность находит свое продолжение и в качестве репертуара. Даже в выборе обработок народных тем он предпочитает первозданную художественную чистоту — старую, исконную крестьянскую песню, не замутненную пошлостью, инородностью, как он считал, позднего городского фольклора. Поэтому, если не ошибаюсь, никому из своих учеников он не включал в программы такие лихие, балаганные обработки, как «Коробейники», «Ехал на ярмарку» и прочие. Его две знаменитые обработки — «Час да по часу», «От села до села» — созданы как бы для того, чтобы и здесь обозначить как критерии выбора народных тем, так и художественные качества их развития, драматургически изобретательного и захватывающего.

К слову, и в этом направлении — сочинительстве — Нечепоренко подтверждает свою универсальную незаурядность. Как бы мимоходом, по случаю, ради любопытства, экспериментируя буквально несколько раз в жизни, он создает несколько инструментальных шедевров. Кроме названных обработок, это, без преувеличения, знаменитые на весь мир Вариации на тему 24 каприса Паганини — энциклопедия технических, художественных возможностей инструмента, настольная книга для любого балалаечника, претендующего на роль виртуоза. Это произведение можно также считать зафиксированной в нотах характеристикой исполнительского, академического стиля самого автора, ориентиром в выборе путей дальнейшего развития исполнительства на балалайке. К маленьким шедеврам относятся и два этюда, один из которых, фа-минорный, может и должен применяться как постоянное профилактическое средство от технической деградации и неумения выстраивать эффектные, выпуклые динамические линии на протяжении одного, максимум двух тактов. Жаль, что обстоятельства не принудили Павла Ивановича к созданию большего количества собственных произведений.

Но он ... их создал! Причем, отказав себе в удовольствии быть их единственным автором. Говорю, конечно же, о многочисленных переложениях русской и мировой классики, выполненных им, в основном, для своих учеников. В этих переложениях, как и во всем творчестве, для будущих поколений также заложены определенные принципы, критерии отбора произведений и способы адаптации разновидностей фактуры к возможностям балалайки. Ни в одном из эпизодов переложений вы не обнаружите вульгарных, нелогичных, механически перенесенных мелодических линий (чем грешат многие авторы переложений и отчего регулярно «переворачиваются в своих тесных местах» ушедшие в мир иной классики). В подобных случаях (а они нередки из-за разности диапазонов), Павел Иванович реконструирует, воссоздает возможную логику композиционного решения, исходящего из условий диапазона балалайки. Посмотрите на филигранную взвешенность решений, органичность всех фрагментов переложений! И в этом тоже продолжение его школы! С другой стороны, Нечепоренко первым в своих переложениях стал избегать крайностей «балалаизации» скрипичной и фортепианной фактур, когда немудреные авторы повсеместно «заковывали» мелодию и даже фигурацию бур донными, гармоническими педалями на второй и третьей струнах, в результате чего переложения-пародии вызывали не только усмешки, но и воинственные выпады коллег —- скрипачей и пианистов, требующих «сатисфакции» (компенсация за моральный ущерб появилась позже).

На протяжении более сорокалетнего периода подвижнической педагогической деятельности Нечепоренко в стенах Российской Академии музыки им. Гнесиных его школа и ее достижения имели постоянную форму концентрированного, коллективного выражения. Десятки тысяч любителей музыки в Москве, гостей столицы открыли в этот период для себя удивительное, неповторимое явление — звучание единственного в мире уникального ансамбля — унисона балалаек под управлением профессора Нечепоренко. Более эффективной и наглядной формы популяризации жанра, его оригинальных художественных и виртуозных возможностей, видимо, никогда не было и не будет. Когда любая ширина сцены фронтально заполняется тремя-четырьмя десятками учеников во главе с самим Учителем и с первых же секунд игры возникает неповторимый эффект стереозвучания с потрясающей ритмической упругостью, свойственной только ударно-щипковому способу звукоизвлечения, когда синхронность исполнительских движений и звучания рождает совершенно новый, смешанный тембр, подкрепленный индивидуальной и ансамблевой виртуозностью балалаечников, — в эти мгновенья веришь искренности и эмоциональной чуткости П.И. Чайковского, выпалившего сразу после выступления членов кружка В.В. Андреева свои знаменитые и лестные слова: «Какая прелесть эти балалайки!..». Выступления унисона помимо эстетической самоценности поднимали репутацию инструмента и в более узком, профессиональном смысле, тиражировали, пропагандировали современную исполнительскую школу Нечепоренко, ее академическую направленность. Любой концерт имел гарантию на успех, если унисон балалаек принимал в нем участие. Вершиной творческого признания этого ансамбля солистов и его успеха можно считать выступление на сцене Кремлевского театра вместе с лучшими музыкальными коллективами страны в год 60-летия СССР, когда около пятидесяти виртуозов-балалаечников вместе с их наставником поразили зал новизной инструментального колорита и феноменальной коллективной виртуозностью. Напомню только часть исполняемого унисоном репертуара: «Вариации на тему Корелли» Тартини — Крейслера, «Полет шмеля» и «Пляска скоморохов» из опер Римского-Корсакова, Концерт Василенко, «Наварра» Сарасате, Скерцо Баха, миниатюры французских клавесинистов, обработки русских народных песен самого Павла Ивановича и многое другое.

На пороге своего 85-летия Павел Иванович Нечепоренко является самой титулованной и общественно признанной фигурой народно-инструментального жанра, символизируя его академическое направление. Его творческая биография совпала с драматической, но созидательной эпохой в жизни нашего государства. В те ушедшие десятилетия все жанры национального искусства были востребованы обществом, государственной политикой и, как сейчас выясняется, то был период необыкновенного взлета культуры нашей большой страны. Подобный созидательный фон жизни, конечно же, способствовал высокому накалу творческой соревновательности, новаторству, дерзанию талантов и высочайшей творческой конкуренции. (Нынешние талантливые ученики Павла Ивановича об этом могут только мечтать.) Сейчас много говорится о тоталитарной природе того государства как главной его особенности, отсутствии в нем прав личности, гарантий свободы, однако, пример жизни и деятельности нашего юбиляра говорит о том, что в любых условиях внутренне независимый, неконъюнктурный человек, не приспособленец всегда сохраняет свою самостоятельность и свое лицо. Судя по отзывам и воспоминаниям многих людей, П.И. Нечепоренко всегда был независимой, свободной личностью. Всегда говорил и говорит то, что думает. Более того, зачастую умел и до сих пор умеет подчинить внешние обстоятельства своей воле. Этими чертами он похож на многих своих современников-борцов — Мравинского, Шолохова, Королева, Твардовского, Муромцева, Свешникова, Покровского...

Сейчас, увы, иные времена и нравы! Гуманизм, как естественная человеческая идеология, отринут и выброшен из всех сфер общественной жизни, тем более — культурной, как старая ненужная вещь. Искусство, опирающееся на национальные традиции, как будто и не существует. Наш жанр если и прорывается на ТВ или радио, то только в виде матерных частушек или шаржированного кривлянья, насмешки над любимыми в народе образами. Большинство из тех, кому сейчас пятнадцать-шестнадцать лет, никогда и нигде не слышали и практически не могут услышать русских народных песен, народной музыки. Я знаю, наш юбиляр тяжело переживает духовное, культурное оскуденье, как многие совестливые и честные художники России: Б. Покровский, И. Глазунов, В. Федосеев, М. Розов, С. Михалков, А. Эшпай, Р. Гамзатов, В. Чернушенко, В. Минин, В. Попов, В. Распутин...

Дорогой Павел Иванович! В своей жизни и профессии Вы сделали и делаете все, на что способен незаурядный, пытливый, взыскательный к себе и другим человек. В отличие от богатого, но скупого рыцаря, Вы отдали и отдаете своим ученикам все, чем владеете. А последователей и наследников у Вас гораздо больше, чем было в классе. Мы все — нынешние исполнители, дирижеры, преподаватели, представители нашего жанра — Ваши ученики! Нас уже много, и в этом залог того, что сообща мы переживем, переборем смутные дни «перестроек», «реформ», коллективных умопомрачений в отечественном искусстве. Ведь известно, что Всевышний навсегда вдохнул в своих людей созидательную, творческую, добродетельную силу и энергию. Она не исчезает, не разбивается о зло, а сохраняется, передается через лучших представителей человеческого рода, аккумулируясь в их деяниях и творческих свершениях. Вы — один из категории подобных людей! Вы — наше достояние, наша гордость, наша слава! Вместе с упомянутыми здесь великими современниками двадцатого века. Ваше имя — в прошлом, настоящем и будущем российской культуры!

А. Данилов
лауреат Всероссийского, Всесоюзного, Международного конкурсов, заслуженный артист России, ректор Ростовской государственной консерватории им. С.В. Рахманинова, профессор